29.03.24

Глава 9.
МОЛОДИНСКАЯ БИТВА 1572 ГОДА.

 

Сражение русского войска под началом князей Воротынского и Хворостинина
с войском крымского хана Девает Гирея под Серпуховом.
«И  того лета крымский царь и царевичи приходили к Серпухову и было ему
дело  на Моло-дех  у Воскресения с  государевыми воеводами, и  с  тех мест и
назад пошол».
Разрядная Книга
«И солнце на западе последними своими  луча­ми освящало храбрые подвиги
сражающихся войск,  а при  восхождении  своем  те  же  начинающиеся  подвиги
зрило».
М. М. Щербатов. История российская
«Сей день принадлежит к числу великих дней нашей воинской славы».
Н. М. Карамзин
XVI  век для  России  был веком кровопролитной борьбы  русского народа,
отстоявшего свою  государственную незави симость в ходе многочисленных войн.
В течение XVI века  Россия семь  раз воевала  с  Ливонией, Польшей и  Литвой
трижды со Швецией, — каждый второй год столетия был военный.
Основные  проблемы, вставшие  перед  Россией в  XVI веке, были проблема
балтийская,  польско-литовская, проблема Турции,  Казани, Астрахани и Крыма.
Решение  этих  проблем требовало денег,  сильного войска, развитых  ремесел.
Именно в этот  период была  создана русская  регулярная армия,  отла­жена ее
организация,  стратегия  и  тактика,  создано новое  во­оружение.  Основными
стратегическими  задачами русского войска  явлились активная оборона  границ
страны от вражеских нападений, обеспечение возврата исконно русских  земель,
захваченных  Литвой,  Ливонией  и  Швецией, завоева­ние  выходов  к  берегам
Балтийского  и  Каспийского   морей.  России   пришлось  отстаивать  и  свое
политическое существо­вание.  Решение этих проблем  было закончено  во время
царствования  Екатерины  II. Но начало было  положено  имен­но тогда,  когда
Московское госудаство  смогло  отстоять свою независимость  от обьединенного
удара Польши, Литвы, Шве­ции, Турции и татарских ханств.
Профессор Московского университета Н. А. Смирнов пи­сал в книге «Россия
и Турция в XVI— XVII веках», изданной в Москве в 1946 году:
«Все документы единогласно говорят о том,  что в  XVI веке имела  место
длительная и упорная борьба русского народа с турецким нашествием на русскую
землю, с нашествием, ко­торое шло со стороны Черного и Азовского морей.
Турецкое  наступление  на   Русское  государство  в  XVI—  XVII  веках
проходило  по  трем основным  направлениям: через  Мол­давию  и  Валахию  на
украинскую землю,  через Крым, в  лице крымского хана, на центральные районы
государства,  и  через  Черное  море,  устье  Дона  и  Азов  на  Поволжье  и
юго-восточные окраины государства».
После  набега-нашествия  и сожжения  Москвы  1571 года,  ставшего самым
удачным для Крымского ханства в XVI веке, Девлет Гирей запоздало решил стать
вторым  Батыем. Вместе с  турецким султаном он надеялся захватить и отделить
от  Московского  царства  среднее и нижнее Поволжье  —  бывшие  Казанские и
Астраханские ханства — и восстановить зависи­мость Москвы  от татар, теперь
уже  крымских — турецких  вассалов. 30 июля 1572 года у  селения Молоди под
Серпухо­вом,  в  60  километрах  от  Москвы, началось пятидневное  сражение,
ставшее в один ряд с Куликовской и Полтавской
битвами,   Бородинским   сражением.   Московское  царство   практически
раздавленное властью правнука Мамая цар Ивана Грозного, в  случае  поражения
опять могло потерят свою независимость, завоеванную в тяжелейшей многолетне!
борьбе.
Что ждало  впереди Россию —  потеря  государственности или  сохранение
независимости?
Ответ дали русские воины.
Из Москвы на юг вели четыре дороги. Главной была  доро­га на  Серпухов,
называвшаяся Крымской дорогой — кратчайший  путь в Крым. У селения Подол —
нынешнего  Подольска,  Крымская дорога  пересекала реку  Пахру  и  шла через
погост Воскресения на Молодях к первому яму, нахо­дившемуся  у реки Лопасни.
Расстояние между  ямами было  35— 40  верст,  что составляло  один  обычный
перегон  ямской гоньбы,  не требововший смены  лошадей. Через  Рязань на Дон
ездили по Каширской  и Коломенской дорогам. Основными населенными пунктами в
подмосковных землях были городки,  погосты, села  и деревни.  Городки обычно
укреплялись  земля­ным  валом  и  частоколом.  В  них  в  случае   опасности
отсижи­валось  большинство  местного   населения,  жившего  рядом  в  мелких
поселках.  Название  «погост»  произошло от  слова «гость»  — так  называли
приезжавших издалека купцов, контролировавших почти всю торговлю, носившую в
XVI веке сезонный характер. Погостами назывались места,  в которых несколько
раз  в  год проходили  торжища. В  погостах  обычно  строили  церкви  и  они
становились  церковными  приходами,  собиравшими во  время службы  окрестное
население. В средневековье  в  них  часто остановливались князья, собиравшие
дань  и творившие суд. К XVI веку  погосты уже не имели большого торгового и
административного значения, они исче­зали или превращались в большие села.
В конце 70-х  годов XVI века была закончено создание сплошной «засечной
черты», объезд  которой в 1566 году  со­вершил Иван Грозный.  Главной частью
засечной черты были лесные завалы  — засеки, делавшиеся не на  опушке, а  в
глу­бине  лесного  массива.  Деревья рубили на  высоте  от  полутора до двух
метров  и валили  вершинами на юг.  Высокие  пни скреп­ляли завал  и  мешали
разбирать его.  Ширина  завала делалась от 15 до 80  метров. Леса, в которых
находились засеки, объяв­лялись заповедными, в них запрещалась порубка. Там,
где
было мало леса  и не было  болот, строили  надолбы —  тын  из вбитых в
землю высоких бревен  —  делали  земляные валы и рвы. Укрепленными пунктами
были  остроги  — деревянные  неболыние  крепости в  виде  башни с воротами,
строившиеся в  месте, где засечную черту пересекала  дорога.  Именно у засек
собирались русские  войска, встречавшие татар при набегах.  В  1555 году  во
время битвы в урочище Судьбищи, в 150 вер­стах южнее Рязани, именно у засеки
воеводы  Алексей  Басма­нов  и  Степан  Сидоров  собрали отступающие русские
войска и отбились от татар — Басманов «наехал в дуброве коши своих полков и
велел тут бити по набату и в сурну играти и к нему
сьехалися многие дети боярские и боярские люди и стрельцы, тысяч с пять
или шесть, и тут осек лися».
Главными опорными  пунктами-крепостями  на укрепленной засечной  черте,
защищавшей южные  границы  Московского  государства и  охранявшей  почти все
переправы  через Оку, были  Таруса, Серпухов, Кашира  и Коломна. При Василии
III в 1514— 1530 годах были построены крепости в Туле и Зарайске. Тогда же,
с 1512  года,  началась  регулярная  «роспись» русских  полков  по  наиболее
опасным направлени­ям татарских набегов «крымской украины». Крепости имели
постоянные   военные  гарнизоны,  а  служилые  люди  —  свои  усадьбы.
Передовой полк постоянно находился в Калуге. Боль­шой гарнизон находился и в
Тарусской крепости,  выстроеной  в виде земляного укрепления  с  деревянными
башнями. Глу­бокий ров с водой соединял  под крепостью реки Тарусу и  Оку. В
1570 году там встречало Девлет Гирея все русское войско  во главе с Михаилом
Темрюковичем Черкасским — братом жены царя Ивана Грозного Марии. В Кашире с
1522 года находился сторожевой полк,  а  в 1531 году  на  левом бере­гу реки
Каширки  была  построена  деревянная крепость.  Она  была первой  регулярной
русской   крепостью,   построенной    по    использовавшемуся    в   русском
фортификационном  строитель­стве  конца  XV—  XVI  веков  типу  ломбардских
крепостей,  рас­считанных  на  новую  тактику  ведения  боя с использованием
пищалей  и  орудий  — «огненного  боя».  Крепость  была  постро­ена  в виде
квадрата  со  сторонами  170  и  128  метров,  стена  из  180  «городен»  —
заполненных  землею и камнями бревенча­тых срубов была сооружена на земляном
валу. По углам и в  центре каждой  из сторон квадрата стояли  8 башен,  2 из
кото­рых были  с  воротами. С конца  XV века Кашира постоянно жаловалась  «в
кормление» переходившим к московскому ве­ликому князю  татарским царевичам и
мурзам — Магмет-Ами-ну, Абдул-Латыфу  и  Шигалею. В  Кашире часто  стоял  и
татар­ский  гарнизон   «московских  служебников»,  хорошо  знавших   тактику
татарских набегов, что позволяло уверенно защищать граничные  земли и город.
В 1559 году каширский полк уча­ствовал в  разгроме  тульским воеводой Иваном
Татевым боль­шого  татарского войска  во  главе с  Дивеем-мурзой. Однако при
возвращении в Крым после взятия Москвы в  1571  году стотысячное войско хана
Девлет Гирея сожгло Каширу дотла. В 1531 году был построен каменный кремль в
Коломне, с Длиной стен более двух километров. Высота стен достигала Двадцати
метров, толщина — 5 метров, ее охраняли 17 ба-шен, самой высокой из которых
была  тридцатиметровая Свиб­лова башня.  В  70-х  годах  XVI века  население
Коломны было значительно для того времени — более трех тысяч человек. Город
имел 36  торговых рядов с  379 лавками. Во время набегов в городах  находило
убежище  окрестное население, из-за Достоянной опасности  плена селившееся в
лесу, подальше  от  Коломенской,  Серпуховской  и Каширской  дорог.  И  хотя
некоторые города и захватывались татарами — так, в течение
XVI века Кашира разорялась более двадцати раз — свою зада­чу  охраны и
защиты местного населения они выполняли.
Главной крепостью, защищавшей Москву с юга, был Серпухов. Город впервые
упоминается  в  завещании  Ивана Калиты 1328  года, завещавшего город своему
младшему  сыну Андрею.  В  1374 году,  при князе Владимире  Андреевиче,  был
закончен дубовый кремль. В конце XV  века Серпуховское  княжество прекратило
свое существование и Серпухов превратился в пограничную крепость Московского
государства, прикрывавший дорогу из Тулы, Рязани, Тарусы и Калуги на Москву.
В  сохранившемся  описании,  сделанном  в  1552  года  Серпухов  —  большой
многонаселенный торговый город, в котором было 722 двора и 271 лавка. В 1556
году в городе была закончена постройка каменного кремля, с высотой стен
до 9 метров и пятью башнями. После завершения постройки в Серпухове был
проведен большой смотр русских войск в присутствии Ивана Грозного и размещен
большой полк.  Посад защищал  деревянный острог,  состоящий  из  надолбов  и
частокола.  Перед  острогом  был выкопан ров. Берега  Оки  у города  защищал
тройной  ряд  свай с  заостренными  концами.  С 1556 года  во время  набегов
крымские татары предпочитали обходить Серпухов стороной.
В апреле 1572  года  в Коломне  был проведен смотр полков, прикрывающих
южную  границу  страны, после  которого вой­ска  разошлись  по «разряду»  —
расписанию. С 1569 года русскую границу по Оке постоянно прикрывали 5 полков
чис­ленностью около 60 тысяч человек.
Русские войска  — большой полк  из  8000 человек — под  командованием
князя Михаила Ивановича Воротынского со­бирались у Коломны, прикрывая Москву
со стороны Рязани. При большом  полку находился  «гуляй-город» и  почти весь
наряд с воеводами князьями С.  И. Коркодиновым и  3. Сугор-ским. Полк правой
руки  воеводы князя Никиты Романовича Одоевского — 4000  воинов  — стоял в
Тарусе,  полк левой руки  князя А. В.  Репнина  — 2000 воинов — в Лопасне,
стороже­вой полк князя Ивана Петровича Шуйского  — 2000 воинов — в Кашире.
Передовой  полк  с  воеводами  князьями  Алексе­ем  Петровичем  Хованским  и
Дмитрием Ивановичем  Хворос-тининым  находился в Калуге, и  имея передвижной
речной отряд  из вятчан — 900 человек  на стругах  — для обороны переправ,
прикрывал юго-западную  границу. Иван  Грозный  покинул  Москву  и  уехал  в
Новгород,  забрав с собой царский полк и  служилых татар — 10000  человек и
оставив за себя князя Юрия Ивановича Токмакова и князя Тимофея Долго­рукого.
В  начале  июня 1572 года  Девлет Гирей  с ордой вышел  из  Перекопской
крепости. Крымский  хан  требовал  от  Ивана  Гроз­ного  возврата  Казани  и
Астрахани,  предложив ему  вместе с турецким  султаном перейти  к  ним  «под
начало,  да в  береже-нье». Крымский хан неоднократно  заявлял, что «едет  в
Москву   на   царство».   Одновременно   с   началом   вторжения   произошло
организованное крымскими  татарами восстание черемисов, остяков и башкир, —
удар  в  спину, совпавший  с  нашествием  хана  на  Москву.  Восстание  было
подавлено военными отрядами Строгановых.
23  июля  1572  года  стотысячное  войско Девлет  Гирея,  со-стоящее из
крымских, ногайских татар и турецких  янычар с артиллерией, прошло по Дону к
Угре и  остановилось  у Оки,  Летописи  говорят,  что Девлет Гирей «прииде с
великими по­хвалами и  с  многими силами  на  русскую землю и  расписал  всю
русскую землю  кому что дати,  как при Батые».  Участ­ник Молодинской  битвы
немец-опричник Генрих Штаден, не всегда, правда точный, писал: «На следующий
год,  после  того,  как  была  сожжена  Москва, опять  пришел крымский  царь
полонить  Русскую  землю.  Города и  уезды Русской  земли —  все  уже  были
расписаны  и  разделены между  мурзами,  быв­шими  при  крымском царе;  было
определено —  какой  кто дол­жен держать. При крымском царе  было несколько
знатных  турок,  которые должны были наблюдать  за  этим:  они были  посланы
турецким султаном по желанию крымского царя. Крымский царь похвалялся  перед
турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого
князя  пленником уведет в Крым и своими мурзами займет Русскую землю. Он дал
своим купцам и многим другим грамоту, что­бы ездили они со своими товарами в
Казань и Астрахань и торговали  там беспошлинно, ибо он цари и государь всея
Руси».
Как  и в  прошлом  году, когда  спалили  Москву,  великий  князь  опять
обратился  в бегство  —  на этот раз  в  Великий Новгород, в  100 милях  от
Москвы,  а свое войско и всю страну бросил на произвол судьбы. Воинские люди
великого князя встретили татар на Оке, в 70 верстах или по-русски в «дни­ще»
от Москвы. Ока  была укреплена более, чем  на 50 миль  вдоль по берегу: один
против другого были набиты два часто­кола в 4  фута высотою, один от другого
на расстоянии 2 фу­тов, и это расстояние между ними  было заполнено  землей,
выкопанной за задним частоколом. Частоколы  эти сооружа­лись людьми князей и
бояр с  их  поместий.  Стрелки  могли  таким  образом  укрываться за  обоими
частоколами  или  шан­цами  и  стрелять  из-за  них  по  татарам,  когда  те
переплывали реку. На этой реке и за этими укреплениями русские рассчи­тывали
оказать сопротивление крымскому  царю. Однако, им  это не  удалось. Крымский
царь  держался против нас  на  дру­гом берегу Оки.  Главный же  военачальник
крымского царя,  Дивей-мурза,  с большим отрядом переправился далеко от  нас
через реку,  так что все укрепления оказались напрасными. Он подошел к нам с
тыла от Серпухова.
Тут пошла  потеха. И  продолжалась она 14 дней и ночей. Один воевода за
другим  непрестанно бились с  ханскими  людьми. Если  бы у  русских  не было
гуляй-города, то крымский  царь побил бы  нас, взял  бы в плен  и связанными
увел бы всех в Крым, а Русская земля была бы его землей».
26  июля татары  попытались переправиться на другой  бе­рег  у Сенькина
брода,  у Дракина  и Тишилова. Часть татарс­кого войска  во  главе с главным
военным советником хана  Дивей-мурзой «перелезла» через Оку у села Дракино и
зашла  в  тыл  передовому  и  полку правой руки. После кровопролит­ного боя,
татары  Дивей-мурзы   в  обход  Серпухова  пошли  на  соединение   с  ханом.
Располагавшаяся у Оки напротив Серпу­хова основная часть татарского войска с
ханом  Девлет  Гире-ем, оставив двухтысячный  заслон  для отвода глаз, также
на­чало  переправу через Оку.  Первыми через Оку 27  июля  у Сенькина брода,
находившегося вниз  по  Оке в 21  версте от  Серпухова  и в  5 верстах  выше
впадения в Оку реки  Лопасни, , напротив деревни Никифоровой,  переправились
20000 нагай-цев мурзы Теребердея, рассеяв небольшой сторожевой полк
будущего псковского героя  князя Ивана Петровича Шуйско­го, а в ночь на
28 июля 1572  года  все крымско — татарское войско перешло Оку. Хан  Девлет
Гирей по серпуховской до­роге пошел на  Москву, обходя Тарусу и  Серпухов  с
востока, отбросив после кровопролитного боя  у  верховьев Нары рус­ский полк
правой руки  под командованием  князя Никиты  Романовича Одоевского и Федора
Васильевича  Шереметева. Сзади за  татарами  двигался передовой полк  князей
Хованс­кого  и  Хворостинина, выжидавших  удобный  момент для на­падения. За
передовым  полком  шла   все   войско  Михаила   Во­ротынского.  Неизвестный
московский летописец сообщает, что русские воеводы «почали думати, чтобы как
царя  обходити и под Москвою с ним битися».  Русские шли  сзади — «так царю
страшнее, что идем за ним в тыл; и он Москвы оберегается, а нас страшитца. А
от века полки полков не уганяют. Пришлет на нас царь посылку, и мы им сильны
будем, что  остановим­ся, а пойдет людьми  и полки  их будут истомны, вскоре
нас не столкнут, а мы станем в обозе бесстрашно».
28  июля  ъ сорока  пяти  верстах от  Москвы, у  деревни  Мо­лоди, полк
Хворостинина  завязал бой с арьергардом  татар,  которым командовали сыновья
хана с отборной конницей. Девлет Гирей  отправил  на  помощь  сыновьям 12000
воинов. Большой полк  русских войск поставил у Молодей передвиж­ную крепость
—  «гуляй-город», и вошел туда. Передовой полк князя Хворостинина, с трудом
выдерживая атаки втрое  силь­нейшего  врага,  отступил  к  «гуляй-городу»  и
быстрым манев­ром вправо  увел своих воинов  в  сторону,  подведя татар  под
убийственный артиллерийско-пищальный огонь —  «многих татар побили». Девлет
Гирей, 29 июля  расположившийся  на  отдых  в болотистой  местности  в  семи
километрах  севернее  реки  Пахры   у  Подольска,  вынужден  был  прекратить
наступ­ление  на Москву и,  боясь удара в спину — «оттого убоялся, к Москве
не  пошел, что  государевы бояря и воеводы  идут за ним» — вернулся  назад,
собираясь  разгромить  войско Воро­тынского  — «над  Москвою и  над  городы
промышляти без-страшно не  помешает нам ничто». Обе стороны готовились к бою
— «с крымскими людьми травилися, а съемного бою не было».
30 июля у Молодей, между  Подольском и Серпуховом, началось пятидневное
сражение. Московское  государство,  практически  раздавленное  властью  царя
Ивана IV Грозного,
находившегося  в Новгороде и  уже написавшего  письмо  Дев-лет  Гирею с
предложением отдать ему и Казань и Астрахань, в случае поражения опять могло
потерять свою независимость, завоеванную в тяжелейшей борьбе.
Большой  полк  находился  в  «гуляй-городе»,  поставленном  на   холме,
окруженным вырытыми рвами. У подножья холма за рекой Рожай стояли три тысячи
стрельцов с пищалями.  Остальные  войска прикрывали  фланги и тыл. Пойдя  на
штурм,  несколько  десятков  тысяч  татар  вырубили стрельцов, но  не смогли
захватить  «гуляй-город», понесли большие потери и были  отбиты. 31 июля все
войско  Девлет  Гирея  пошло  на  штурм  «гуляй-города». Ожесточенный  штурм
продолжался   целый   день,   при   штурме   погиб   предводитель   ногайцев
Тере-бердей-мурза. В битве участвовали все русские войска, кроме полка левой
руки, особо охранявшего «гуляй-город». «Ив  тот  день  немалу сражения бышу,
ото обои подоша мнози, и вода кровию смесися. И к вечеру разыдошася полки во
обоз, а татаровя в станы свои».
1  августа  на штурм повел  татар сам  Девей-мурза —  «яз  обоз руской
возьму: и  как ужаснутца  и  здрогнут,  и мы их побием».  Проведя  несколько
неудачных приступов и тщетно  пытаясь ворваться в «гуляй-город» — «прилазил
на  обоз  мно­гажды, чтоб  как разорвать», Дивей-мурза с  небольшой  сви­той
поехал на  рекогносцировку,  чтобы  выявить наиболее сла­бые  места  русской
передвижной крепости. Русские сделали вылазку, под Дивеем, начавшим уходить,
споткнулся конь и  упал и второй человек после хана в татарском  войске  был
взят в плен суздальцем Темиром-Иваном Шибаевым, сыном Алалыкиным — «аргамак
под ним споткнулся, и он не уси­дел. И тут ево взяли ис аргамаков  нарядна в
доспехе. Татарский напуск стал слабее прежнего, а русские люди поохрабрилися
и, вылазя, билися и на том бою татар многих побили». Штурм прекратился.
В этот день русские войска  захватили много пленных. Среди них оказался
татарский царевич Ширинбак. На вопрос о даль­нейших планах крымского хана он
ответил: «Я де хотя царе­вич,  а думы  царевы не  ведаю; дума де царева ныне
вся  у  вас:  взяли вы  Дивея-мурзу,  тот  был  всему  промышленник». Дивей,
сказавшийся  простым воином, был опознан. Генрих  Штаден  позднее писал: «Мы
захватили  в  плен  главного  военчальника  крымского  царя  Дивей-мурзу   и
Хаз-булата. Но никто
не знал их языка. Мы думали, что это был какой-нибудь мел кий мурза. На
другой день в плен был  взят татарин, бывший слуга Дивей-мурзы. Его спросили
— как долго простоит крымский царь? Татарин отвечал: «Что же вы спрашиваете
об  этом  меня! Спросите  моего  господина  Дивей-мурзу, которого  вь  вчера
захватили». Тогда было приказано всем привести сво­их  полоняников.  Татарин
указал на Дивея-иурзу  и  сказал:  «Вот  он  — Дивей-мурза!» Когда спросили
Дивей-мурзу: «Ты
ли  Дивей-мурза?»,  тот  отвечал:  «Нет, я  мурза невеликий!»  И вскоре
Дивей-мурза  дерзко  и  нахально  сказал князю  Михаилу Воротынскому  и всем
воеводам: «Эх,  вы,  мужичье! Как  вы, жалкие,  осмелились тягаться  с вашим
господином,  с  крым­ским  царем!»  Они  отвечали:  «Ты сам  в  плену, а еще
грозишь­ся». На это  Дивей-мурза возразил: «Если бы крымский царь был взят в
полон вместо  меня, я  освободил  бы его,  а вас, мужиков,  всех  согнал  бы
полонянниками в Крым!» Воеводы спросили: «Как бы ты это сделал?» Дивей-мурза
отвечал: «Я выморил  бы вас голодом в вашем гуляй-городе в 5-6 дней». Ибо он
хорошо  знал,  что русские били и ели своих лошадей,  на которых они  должны
выезжать против  врага». Действи­тельно, защитники  «гуляй-города»  все  это
время почти не имели ни воды ни провианта.
2 августа Девлет Гирей возобновил штурм «гуляй-горо­да», пытаясь отбить
Дивей-мурзу — «многие полки  пеших и конных  к гуляю-городу  выбивати Дивея
мурзу».   Во  время  штурма  большой   полк  Воротынского  скрытно   покинул
«гу­ляй-город»  и, продвигаясь по дну  лощины  позади  холма,  вышел  в  тыл
татарскому  войску.  Оставшиеся   в   «гуляй-горо­де»  полк  князя   Дмитрия
Хворостинина с артиллерией и не­мецкие рейтары  по условленному сигналу дали
орудийный  залп,  вышли  из  укреплений и  вновь завязали сражение, во время
которого  большой полк  князя  Воротынского  ударил  в  татарский тыл. «Сеча
великая была». Татарское войско под­верглось полному разгрому, по  сведениям
некоторых источ­ников  в рубке погибли сын  и внук Девлет Гирея, а также все
семь тысяч янычар. Русские  захватили много татарских  зна­мен, шатры, обоз,
артиллерию и  даже  личное оружие хана. Весь последующий день остатки  татар
гнали  до Оки, дважды сбивая и уничтожая  арьергарды Девлет  Гирея,  который
при­вел назад в Крым только каждого  пятого воина из числа  уча­ствовавших в
походе.  Андрей  Курбский писал,  что  после  Молодинской  битвы ходившие  с
татарами в поход «турки все исчезоша и не возвратился, глаголют,  ни един  в
Констянтинополь». 6 августа  о  Молодинской  победе узнал и Иван Гроз-йый. К
нему  в  Новгород  был  9  августа был  доставлен Дивей  мурза.  (Московский
государь  достойно  отблагодарил своего главнокомандующего  —  меньше,  чем
через год Иван  Грозный придумал участие Михаила  Воротынского в заговоре на
царский трон, бросил его в тюрьму, лично пытал и
полумертвого отправил в  ссылку  на  Белоозеро.  Отъехав с кон­воем  от
Москвы  на  несколько километров,  Воротынский  умер от  ран.  Второй  герой
Молодинской битвы Дмитрий Иванович Хворостинин сумел уцелеть. В 1590 году Д.
Флетчер  писал: «Теперь главный у них муж, наиболее употребляемый в воен­ное
время, некто князь  Дмитрий Иванович  Хворостинын,  старый  и  опытный воин,
оказавший, как  говорят,  большие услуги в войнах  с татарами и поляками». В
том же году вой­сками Дмитрия Хворостинина  был разгромлен двадцатиты­сячный
шведский отряд Густава Банера.)
С дороги Девлет Гирей  отправил грамоту Ивану  IV, в ко­торой попытался
спасти лицо, но только подтвердил ею, что нельзя спасти то, чего нет.
Грамота  Девлет  Гирея  Ивану Грозному,  отправленная после  разгрома у
Молодей.
«23 августа 1572 года.
А се перевод з Девлет Киреевы царевы грамоты.
Девлет Киреево царево  слово московскому князю, брату моему Ивану князю
Васильевичи) после поклону слово с лю­бовью то, что преже сего о Казани  и о
Астрахани  холопа сво­его Янмагмет  Хозигея  к тебе  посылал есми. И  ты,  о
Казани и о Асторохани молвя: «дадим», грамоту свою прислал, а ула­ном моим и
времянником  посланные  свои   грамоты  прислал  еси:  как   великое  царево
величество, поговоря, отставите,  сколь­ко  казны  похочет, и яз бы  то дал;
молвя, писал  еси к ним. А  ты что  так лжешь и оманываешь? Потому, оже даст
бог, сею  дорогою  пришед самому  было мне о  том говорити  отселева, послав
человека переговорити не мочно, потому что далеко. А з ближнего места  опять
мочно, человека послав, переговори­ти, что есми со всеми своими людми пошел.
И, наш приход  проведав, на  Оке на  берегу хворостом зделали  двор да около
того  ров  копали, и на перевозе наряды и пушки еси оставив, да и рать  свою
оставил, а сам  еси в Новгород  пошел. И мы божиею милостиею  и помочью, дал
бог  здорово,  Оку  перелез-чи  со всеми своими  ратьми, что  делан  двор  и
копанные рвы твои видели и с ратью твоею  наши  сторожи передние, пови-девся
не ото многа побилися да  и мусульманская  рать  от нас прошалася и похотели
дело делати.  И  яз  молвил, что он, хо­лоп,  по государскому своему веленью
пришел, мне с ними
что за  дело. А  нашего величества  хотенье до князя их;  молвя,  их не
ослободил; пошли тебя искати, хотели есмя стати, где б сел и животины много,
хотели есмя к  тебе  послати, где ни буди, посла да с тобою  переговорити. И
сею дорогою хотели от тебя ответ прямой взяти;  молвя, шли были, а что  твои
рати назади за мною шли, — и  назади у меня дети, увидев, без нашего ведома
бой  был, которые  богатыри  серца  своего не уняв, на серцо  свое  наделся,
немногие  наши годные  люди билися и двух добрых взяли  де, что дети мои без
нашего ведома билися; на детей своих покручинився, назад пришед твоих  людей
около есми облег. И которая нагайская рать со мной была, учали они говорити,
что пришли есмя из нагами  пять месяц  и нам лежать  не прибыльно и  лошадем
истомно; молвя, все заплакали и нужю свою нам в ведоме  учинив, заплакав, на
ногу пали. И  мы  потому, пожелеючи их, и  слова их не  отставили,  со всеми
мусульманскими ратьми  и  с ло­шадьми со всеми  здорово потише поворотилися.
Кто есть для нас делал на берегу двор и ров, и столко маялися, и мы тот двор
ни во что покинув да перелезли,  что было на перевозе твоей рати, наши люди,
дело и  бой учинив и  погнав на силу, перелезли; что есте маялися месяцы три
или четыре.  Прихо­ду  нашему хотенье:  с тобою поговоря, попрежнему на свою
роту  и о добре быти  или  прямой ответ  от  тебя взяти. Хотенье мое было: с
тобою на  встрече став, слова не оставив, перегово­рити. А рать наша прямо с
твоею ратью хотели делати. И хотенье их то было,  и мы не ослободили. А твоя
рать, вшедчи в  город, свою голову  оборонили. И со страхов дети боярские  и
пригодные люди  твои  всяк о своей голове  колодези  де копа­ли; толко  б из
городавышли, — наша бы рать, против став, билися; хотя бив городе твоя рать
стояла, обороняв  свои головы; хотели наши с ними делати, и мы не отпустили,
по­жалели: сталося ли бы  не сталося-то  дело обычное, и  мы  рати своей  не
потеряли. И  будет  тебе та  твоя  рать не надобе, и нам  наша  рать  всегда
пособщик. Что твои олпауты тебе посолжют и похвастуют, и тому б еси  веры не
нял: что есмя их  худо зделали, —  и тебе ведомо будет. И ныне  по прежнему
нашему слову,  меж нами добро  и дружба  быв,  Казань и  Асторохань дашь, —
другу  твоему друг буду, а недругу твоему недруг буду; от детей и  до внучат
межь нами в любви,  быв роту и  шерть учинив,  нам поверишь. И  мы с  своими
чесными  князи  сущего своего человека Сулешева княжого  сына, холопа своего
Мурат мирзу з здешними твоими послы, гораздо почтив,  честно отпустим. И сын
наш  Адыл Гирей царевич там царь  будет, тебе от него  никоторого  убытка  и
насильства не  дойдет по нашему приказу;  быв которые наши холопи  по нашему
приказу  тебе  и пособники будут,  другу твоему  друг буду, тебе много добра
было б. А Казань и Асторохань наши юрты были, из наших рук взял еси;  и ныне
назад  нам не хотите  отдати;  однолично мы о  тех городех  до смерти  своей
тягатися  нам того у вас; не возьмем, — и нам то грешно: в книгах у нас так
написано: для веры однолично  голову  свою положим. И толь­ко  казну  и куны
дашь нам, — не  надобе;  а будет бы мы похо-тели для казны  в дружбе быти и
сколько еси по ся места ко мне кун посылал, — для бы кун  яз был в дружбе с
недругом твоим, с королем был».
За время своего правления Девлет Гирей и его сыновья постоянно нападали
на  московские земли. Набеги заканчива­лись  грабежами и  уводом пленных, но
территориальных зах­ватов не произошло. В  татарских и турецких исторических
памятниках есть только краткие сообщения  о том, что Девлет Гирей «несколько
раз совершал победоносные  походы против  гяуров —  товарищников».  Так,  о
набеге на  Москву 1571 года крымские историки пишут только,  что опустошение
Москвы длилось  сорок  дней, не указывая даже года. После Молодин-ской битвы
Крымское ханство вынуждено  было  отказаться от  многих  своих  притязаний к
России.
Благодаря этой победе была отменена опричнина, полнос­тью изжившая себя
— опричники  при  приближении татар попросту  разбежались.  Царь  уничтожил
почти всех  главных  опричников  и  запретил  произносить  само  это  слово.
Несмот­ря на войну на два фронта Россия разгромиила одного из  сво­их давних
противников и  отстояла  свою независимость. Угроза суверенитету страны была
ликвидирована.  Поволжье  — тер­ритория  бывших Казанского и  Астраханского
ханств — оста­лось за  Россией. В книге «Русская военная сила», вышедшей  в
Москве  в  1892  году,  о Молодинской битве написано:  «Побе­дою при Молодях
князь Воротынский спас Москву от нового разгрома, утвердил во власти  Иоанна
Астрахань  и  Казань  и  надолго  обеспечил  южные  пределы  государства  от
вторжения хищников».
Неизвестный московский летописец XVII века, составлен­ный в 1635— 1645
годах в окружении патриарха Гермогена,
из музейного собрания Российской государственной библио­теки:
«…бояром  подлинно стало ведомо, что  царь хочет русские полки обойти
прямо к Москве и над Москвою  промышляти. А по смете  и  по языком с царем и
царевичи и с пашею турских и крымских и нагайских, и черкасских людей 150000
и больши, да вогненного  бою было 20000 янычаней. А госуда­ревых  людей было
во  всех полкех  земских  и опришных дво­рян и  детей боярских по смотру и с
людьми 50000, литвы,
немец,  черкас  каневских  1000,   казаков  донских,  волских,  яицких,
путимских  5000, стрельцов 12000, поморских горо­дов  ратных людей, пермичь,
вятчан, коряковцов и иных 5000. И как царь пошел к Москве, а бояря и воеводы
со всеми людьми полки пошли за ними в днище, а шли тихо. И  поча­ли бояря  и
воеводы думати,  чтобы как  царя  обходити  и под  Москвою  с  ним битися. И
говорит  боярин  воевода  князь  Ми-хайло Иванович  Воротынский:  «Так  царю
страшнее, что идем за ним в тыл, и он Москвы оберегается, а нас страшитца. А
от  века  полки полков  не уганяют.  Пришлет на  нас  царь посыл­ку, а мы им
сильны будем, что остановимся,  а пойдет  всеми  людьми, и  полки  их  будут
истомны, вскоре нас не столкнут, а мы станем в обозе безстрашно». И на том и
положили.
А царь учал думати, что «идем к Москве, а русские полки за нами идут не
малые,  а татарские обычаи  лакомы —  при-шед  под  Москву, станем; а  люди
пойдут в розгон добыватца, а те станут приходить на нас. Поворотимся ныне на
русские  полки и, побив  тех,  учнем над  Москвою и  над городы  про-мышляти
безстрашно, не  помешает  нам ничто».  И на том положили. И  царь  стал,  не
доходя  Похры.  А  русские полки  стали  на Молодях. А три  тысячи стрельцов
поставили от  при­ходу за  речкою за  Рожаею, чтобы поддержати на пищалех. И
царь  послал  нагаи  40000 на  полки, а  велел  столкнути.  И рус­ские полки
одернулись  обозом. И столь  прутко прилезли,  ко­торые  стрельцы поставлены
были  за  речкою,  ни  одному  не  дали  выстрелить,  всех побили.  А  полки
одернулись обозом,  из наряду близко  не припустили. И  на другой  день царь
при­шел  сам. Стал  за пять  верст. А послал  на  обоз всех людей. И  со все
стороны  учали к обозу приступати. И полки учали, выходя из  обозу,  битися:
большей полк,  правая рука и пере­довой,  и сторожевой,  которой же  полк по
чину. А левая рука держала обоз. И в тот  день  немалу  сражению бывшу, от о
бою  падоша многий,  и  вода кровию смесися. И к вечеру разыдо-шася полки во
обоз, а татаровя в станы своя. В третий же день Дивей мурза с нагаи сказався
царю похвально и рек: «Яз обоз русский возьму, и как ужаснутца и здрогнут, и
мы  их побием». И прилазил на обоз многажды, чтоб как  как  разорвать, и Бог
ему  не  попустил предати хрестиянского во­инства. И он поехал около обозу с
невеликими людьми раз-сматривать, которые места плоше, и на то б место всеми
людь­ми,  потоптав, обоз разорвати. И из  обозу бояря послали сотни. И Дивей
мурза  своих татар стал отводити. И  скачет на аргамаке,  и  аргамак под ним
споткнулся, и он не усидел. И тут ево взяли и с аргамаков нарядна в доспехе.
Первую руку наложил на него сын боярской суздалец Иван Шибаев сын Алалыкин и
инии мнозии. И татаровя пошли от  обозу прочь в станы. А Дивея мурзу привели
к  бояром, и  он  сказался яростым татарином, и его отдали держать, как иных
языков.  И  того же  дня  к вечеру был  бой, и  татарский напуск стал слабее
прежнего, а русские люди поохрабрилися и, вылазя, билися, и на том бою татар
многих побили. Да  тут же взяли  Ширинбака  царевича  и привели к  бояром. И
бояря стали спра­шивать: «Что царево умышление?» И он им сказал: «Яз де хотя
и царевич, а думы царевы не ведаю, думы де  цареве ныне вся у вас:  взяли вы
Дивея мурзу, тот  был всему про­мышленник»..И  бояре велели сводить языки. И
как  привели Дивея мурзу,  и  царевич  стал перед  ним на коленках и  бояром
указал: «То Дивей». И сам сказался. И в полкех учала быти радость великая. А
Дивей умышленье царево сказал и то  го­ворил: «Взяли де бы вы царя, и  яз бы
им  промыслил,  а царю де  мною не промыслить». А царь  посылал  под  Москву
языков добывати, и  привели человека  благоразумна, ему ж бог  вло­жил совет
благоизволи умерети и  польза  души сотворити. И начаше его спрашивать: «Где
государь и кто на Москве,  и нет ли прибылых людей?» И он в роспросе сказал:
«Государь  был в  Нове городе,  а ныне, собрався с  новогороцкою  силою и  с
немцы,  идет  к  Москве.  А перед государем при мне пришел боярин  и воевода
князь  Иван Федорович Мстиславский, а с ним 40000 войска.  И яз пошел,  и на
Москве  учал быти звон  великий  и  стрельба. И, чаю,  пришел и государь.  А
завтра резвые люди будут  в полки  к бояром». А  бояря велели перед зарею из
большого наряду стрелять и по набатам и по накрам бить, и в трубы трубить на
радости, что Дивея мурзу  взяли. И царь устрашился, чает, что пришли в  обоз
прибылые  люди, и  того часа  и поворотил,  пошел наспех  за Оку.  О,  судеб
тво­их, владыко, и  милости  твоея,  царю  небесный! Како сильнии  падоша, а
немощнии препоясашаяся силою,  не до конца на ны  прогневался, но избави нас
от агарянского насилия. В пер­вый приход оскорби, ныне же обрадова! Бояре же
и  воеводы  и  все  христолюбивое  воинство  радостными  гласы  восклицающе:
«Десница твоя,  господи, прославися в  крепости, десная  ти  рука,  господи,
сокруши враги и истерл еси, супостаты». И
сию преславную  победу возвестили государю царю и велико­му князю Ивану
Васильевичю всея Русии, сущу в Нове горо­де, послали, с сеунчем князя Данила
Андреевича  Нохтева  Суздальскова   да  Алексея  Старого.   А  к  Москве,  к
митрополи­ту Кириллу  Московскому и  всея России и к боярину  и воево­де  ко
князю Юрью Ивановичу  Токмакову, сказати велели  же. И бысть на Москве и  по
всем градам радость неизреченная, молебные пения з звоном. И с радостию друг
со другом лику­юще.
И как-государь пришел к Москве, и бояр и воевод князя Михаила Ивановича
Воротынскова  с  товарищи  по  достоянию  почтил; последи же,  похвалы  ради
людские возненавидев Воротынскова и измену возложив, свершити его повеле».
Русский историк И. И. Смирнов писал:
«Твердость проявленная  Московским государством  в  ответ  на  турецкие
притязания на Казань и Астрахань, удачные во­енные действия против крымского
хана  Девлет Гирея, в ря­дах которого, как известно, были  не только ногайцы
(мурза Керембердеев с 20 тысячами человек), но и  7 тысяч янычар, присланных
хану великим везирем Мехмед-пашой, наконец, удачный набег донских казаков  в
1572 году  на Азов, когда  они, воспользовавшись разорением города от взрыва
порохо­вого склада, причинили турецкому  гарнизону большой ущерб, — все это
несколько отрезвило султанское правительство.  Кроме того, Турция после 1572
года  была  отвлечена борьбой,  которую султану Селиму II  пришлось вести  в
Валахии и Мол­давии, а затем и в Тунисе.
Вот почему,  когда в  1574 году умер Селим II,  новый ту­рецкий  султан
Мурад III решил отправить в Москву специ­ального посла с извещением о смерти
Селима II и своем воца­рении.
Это  был  знак  примирения,  особенно приятный  для  Рос­сии,  так  как
предшественник  Мурада  III,  его отец  Селим  II, не счел  нужным известить
московское правительство о своем воцарении.
Однако турецкая вежливость  вовсе  не  означала  отказа  от  враждебной
наступательной политики.
Стратегическая задача  турок  состояла в том,  чтобы обра­зовать  через
Азов  и Северный Кавказ  сплошную линию своих  владений, которые, начиная  с
Крыма, опоясывали бы с юга Русское государство. При успешном выполнении этой
задачи турки могли не только пресечь всякие сношения России с
Грузией  и Ираном, но и держать эти страны под  ударом и вечной угрозой
неожиданного нападения».
Стратегическое  противостояние России и Турции продол­жалось еще  более
двух веков,  но  начало российских  побед было положено именно в Молодинской
битве,  а  победная  рос­сийская  точка  в турецких делах была  поставлена в
войнах 1768—  1774 и 1787— 1791 годов «екатерининскими орлами» — Василием
Михайловичем Долгоруковым, Александром Васи­льевичем  Суворовым  и, позднее,
Михаилом  Илларионовичем  Кутузовым  —  за  несколько лет  до  Бородинского
сражения в битве с турецким войском под Рущуком.

Автор